В Кенозерье я приехал на российско-норвежский семинар, посвященный десятилетию национального парка. Пусть это не вызывает удивления, норвежцы здесь — частые гости.

Еще в 1988 году было подписано советско-норвежское соглашение о сотрудничестве в деле охраны окружающей среды в регионе Баренцева моря; запущены многие проекты в Мурманской и Архангельской областях, а также в Карелии и Коми при финансовой поддержке Северного Совета — объединения Дании, Исландии, Норвегии, Финляндии и Швеции.

Кенозерский национальный парк, созданный в 1991 году, стал одним из наиболее значительных объектов сотрудничества: вот уже с десяток лет норвежские специалисты нередко наведываются сюда.
Но все же встретить среди мастеров, реставрирующих «тройку» в Филипповской, мэра из Норвегии — изрядная неожиданность...

Храмовый комплекс на Почозере частично разрушен, частично искажен неудачными поздними перестройками — и почти полностью утратил свой первоначальный облик. Слава Богу, что сохранились фотографии столетней давности...

Два норвежских специалиста — реставратора деревянных построек, российский архитектор и бригада плотников занимались не только заменой поврежденных и сгнивших бревен, но и возвращением первоначального облика этой жемчужине северной архитектуры.

Ханс Сундсвален и Бьярне Лофтхус, которых я встретил у мощного домкрата среди лесов на церкви в Филипповской, работали там уже в шестой раз с тех пор, как впервые приехали сюда в 1997-м; каждый из них провел в Кенозерье в общей сложности по 60-70 дней.

Бьярне — опытный реставратор старых домов в Норвегии; Ханс проработал десять лет в качестве реставратора-инструктора, теперь же он — профессиональный политик, мэр сельской коммуны Саухерад в провинции Телемарк. Но оба, Ханс и Бьярне, каждый год выкраивают часть своего летнего отпуска для того, чтобы поработать на Кенозере.

«Меня предупредили о сроках поездки заранее, — говорит Ханс Сундсвален, — так что я спокойно смог оставить коммуну на своего заместителя»...

Парк, с его прекрасной девственной природой, живописными озерными ландшафтами, обилием архитектурных памятников и живыми традициями местных жителей может стать одной из главных туристских приманок России.

Это подчеркивала, выступая на семинаре, Юлия Фомичева, главный специалист парка по развитию туризма. Но она же предупреждала: «Во имя выгоды нельзя разрушать ту основу, которую мы имели до сих пор. Наша цель — развитие цивилизованного, устойчивого, не перегружающего парк туризма».

Директор одной из норвежских программ Бьерн Франтцен говорил мне: «Мы здесь, как некая команда для мозгового штурма. Мы должны помочь определить наилучшие пути развития Кенозерского парка».

Бьерн, психолог по образованию, но эколог по профессии, руководит исследовательским центром на севере Норвегии. Частый гость Русского Севера, он знает парк, как свои родные места, и порою сам выступает в роли гида. Когда мы ехали из Морщихинской в Вершинино, на одном из полей Франтцен увидел серых журавлей. Попросив остановить автобус, он прочел целую лекцию об этом редком виде и объяснил, что данное место лежит на трассе журавлиных миграций...

А спустя день, когда мы шли по лесу на Кенозере, Бьерн нагнал меня со счастливым выражением лица: «Здесь есть медведи!.. Я помет видел. Причем медведь совсем недавно прошел» — «А как узнали-то?» — «Да я рукой потрогал — еще теплый был».

Но не только природа и памятники архитектуры нуждаются в помощи и поддержке. 2400 крестьян, проживающих в границах парка, — единственных носителей здешних традиций, хранителей фольклора, кухни, одежды, непревзойденных знатоков местности, — это тоже неотъемлемая часть Кенозерья. Но им приходится туго: сельское хозяйство в его нынешнем положении — ненадежный источник доходов...

Кенозерское приволье

Эксперты из Норвегии решили помочь развитию местного производства, вроде сыроварения и копчения рыбы. Для одной кенозерской предпринимательницы они организовали ознакомительный тур по Норвегии и Германии, чтобы познакомить ее с организацией мини-сыроварен.

Здесь осуществляется и проект небольшого молокозавода, который будет перерабатывать молоко из усадеб кенозерских крестьян. Однако это требует значительного финансирования. Гораздо проще и дешевле создание рыбокоптилен.

«Я видел, как люди здесь коптят рыбу в бочках из-под горючего, — говорил мне сотрудник норвежского Полярного института Кристофер Бродерсен. — Технология очень простая, так что и оборудование будет не столь дорогим».

А еще — некоторые жители окрестных сел и деревень работают гидами, сдают свои дома туристам, заняты в сфере обслуживания. По мере того, как растет число рабочих мест, люди проявляют все больше интереса к парку и его деятельности.

Однако норвежцы, приезжающие в Кенозерье в качестве экспертов, признают: им тоже есть чему здесь поучиться.
«Сегодня техника сооружения бревенчатых зданий в Норвегии отличается от российской весьма значительно, — говорил мне мэр-реставратор Ханс Сундсвален. — Но много веков назад методы строительства были гораздо ближе.

В Норвегии тысячу лет назад рубили узлы в срубах точно так же, как в России сегодня, пользовались теми приемами работы с топором, которые в России сохранились до сих пор. Но у нас в стране эти навыки исчезли после страшной эпидемии чумы в XIV веке. Мы пытались их возродить, когда начинали свой так называемый «Средневековый проект», — но безуспешно.

И вот, когда мы приехали сюда и начали работать с вашими плотниками, то с удивлением и радостью обнаружили, что эти приемы используются здесь в повседневной работе! Благодаря стажировке русских плотников в Норвегии и нашему участию в реставрации старых часовен и церквей на Кенозере воскресает древняя техника работы с деревом...»

Программы развития Кенозерья неспроста делают такой упор на поддержку местного населения, на вовлечение его в деятельность парка.

Ведь здешние жители сохранили не только древние плотницкие приемы, но и многое другое из умирающих ныне традиций — то, что зовется укладом жизни, без чего Кенозерье не могло бы стать уникальным по красоте и ценности краем Русского Севера.

Смуты и нашествия прошлых веков обошли стороной Кенозерье; прошли мимо и современные торные дороги, сохранив заповедность этого озерного края. Но в конце XX века и этим местам досталось сполна.

Кризис и упадок сельского хозяйства — страшный удар по крестьянству и крестьянской культуре. Деревни стали вымирать, народ потянулся с насиженных мест...

Из Вершинина ночевать мы ездили в Кривцово: на катере с водометом — минут двадцать-тридцать по озеру. Кривцово, расположенное на полуострове, деревней сейчас назвать можно лишь условно...

У берега стояла банька, от которой деревянные мостки вели к большому старому дому, недавно отремонтированному и оборудованному для размещения гостей парка.

За домом присматривал местный житель: готовил баню, заваривал чаек, встречал на крыльце с зажженной керосиновой лампой — электричество сюда не добралось. От него я узнал, что Кривцово когда-то было большой деревней. Сам он из нее родом, здесь и в школу ходил. А теперь — ни школы, ни деревни, ни жителей...

Увы, таких деревень в России сегодня — сотни и тысячи.
Зато порадовал приезд в Усть-Почу. Здесь нас встречал хор местных женщин. Их нарядные платья яркими цветами горели на пристани, на фоне голубого неба и зеленых берегов озера. Конечно, фольклорные ансамбли — не редкость. Но вот костюмы на поющих...

«Это настоящие, из сундуков наших бабушек», — сказала мне одна из жительниц Усть-Почи. Пару поколений назад здесь в таких едва ли не все ходили. Спасибо этим сундукам, этим бабушкам, — сколько они всего сберегли!..

Еще в Усть-Поче при поддержке парка был создан центр ремесел. Если в Каргополе всюду царит глиняная игрушка, то здесь — под потолками парят птицы, искусно вырезанные из дерева. Да и другие местные поделки, богато представленные в центре, тоже радовали глаз...

Часовня XIX века Крест возле деревни Тырышкино
Кенозерская старушка

Неспроста на Кенозеро еще с XIX века наведывались этнографические экспедиции. Приезжали не одни только Харузины. Север был главным хранилищем русской эпической поэзии, причем больше всего былин помнили в Заонежье и на Кенозере.

В 1871 году по этим местам совершил поездку Александр Гильфердинг, записав великое множество былин, составивших целых три тома. Именно тут он нашел былинную традицию в цветущем состоянии.

«На Кенозере воздух еще пропитан духом эпической поэзии», — писал собиратель. Кенозерский эпос пополнил сокровищницу фольклора 83 былинами!..

...Во всех наших поездках и походах по Кенозерью, как я уже говорил, нас сопровождал Сергей Синяговский, заведующий научно-методическим отделом парка. Раньше он работал на Пинеге, на Соловках, — в общем, знает Север.

Всегда было интересно слушать его рассказы; я не мог не восхищаться эрудицией и познаниями Сергея в самых разных областях.

Но, кроме знаний, была великая любовь. Запомнилось, как он, вдруг заметив в лесу ли, на дорожке парка брошенные пластиковую бутылку либо сигаретную пачку, всякий раз нагибался — походя, словно инстинктивно, — чтобы подобрать.

Как вроде бы небрежно, но с явным трепетом отпирал двери заветных часовен; как горели его глаза, когда Синяговский показывал нам сокровища фондов. Без любви к своему делу, по-моему, здесь просто невозможно работать.

Именно стараниями таких людей, и в первую очередь директрисы Елены Флегонтовны Шатковской, парк не просто встал на ноги, а развивается, становится объектом международного внимания. Кенозерье готовится пополнить список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Это значительно повысит его статус и в то же время явится свидетельством признания усилий тех, кто в нем работает. Так что дни, проведенные на Кенозере, общение с людьми оставляют надежду, что бабушкины сундуки не оскудеют, а извлекаемое оттуда на свет Божий не сгинет, сохранится и — Бог даст — приумножится.

И еще мне запомнился прощальный ужин — с рыбниками, с ягодными пирогами, — на который пригласили двух вершининских старушек. Они были самыми дорогими гостями за этим столом. Именно они ухаживали за Никольской часовней, берегли ее, и без них вряд ли бы ожила она, какие бы, самые современные, технологии ни применяли реставраторы.

Эти бабушки — хранительницы не только часовни, но и всего уклада здешней жизни, его живое воплощение. Ведь именно благодаря таким старикам дошел до нас, теперь уже записанный и изданный в виде книг, тот мощный пласт народной культуры в виде восьми десятков былин.

А самая главная, самая прекрасная здешняя былина — само Кенозерье: его леса, озера и сказочные часовни у святых рощ...