|
Страница 1 из 3 – Готовы?
– Да!
– Уже?
– Скоро!
– А ученые верно знают? Это правда будет сегодня?
– Смотри, смотри, сам видишь!
Теснясь, точно цветы и сорные травы в саду, все вперемешку, дети старались выглянуть наружу – где там запрятано солнце?
Лил дождь.
Он лил не переставая семь лет подряд; тысячи и тысячи дней, с
утра до ночи, без передышки дождь лил, шумел, барабанил, звенел
хрустальными брызгами, низвергался сплошными потоками, так что кругом
ходили волны, заливая островки суши. Ливнями повалило тысячи лесов, и
тысячи раз они вырастали вновь и снова падали под тяжестью вод. Так
навеки повелось здесь, на Венере, а в классе было полно детей, чьи отцы
и матери прилетели застраивать и обживать эту дикую дождливую планету.
– Готовы? – Да! – Уже? – Скоро! – А ученые верно знают? Это правда будет сегодня? – Смотри, смотри, сам видишь!
Теснясь, точно цветы и сорные травы в саду, все вперемешку, дети старались выглянуть наружу – где там запрятано солнце?
Лил дождь.
Он лил не переставая семь лет подряд; тысячи и тысячи дней, с
утра до ночи, без передышки дождь лил, шумел, барабанил, звенел
хрустальными брызгами, низвергался сплошными потоками, так что кругом
ходили волны, заливая островки суши. Ливнями повалило тысячи лесов, и
тысячи раз они вырастали вновь и снова падали под тяжестью вод. Так
навеки повелось здесь, на Венере, а в классе было полно детей, чьи отцы
и матери прилетели застраивать и обживать эту дикую дождливую планету. – Перестает! Перестает! – Да, да! Марго стояла в стороне от них, от всех этих ребят, которые
только и знали, что вечный дождь, дождь, дождь. Им всем было по девять
лет, и, если и выдался семь лет назад такой день, когда солнце все-таки
выглянуло, показалось на час изумленному миру, они этого не помнили.
Иногда по ночам Марго слышала, как они ворочаются, вспоминая, и знала:
во сне они видят и вспоминают золото, яркий желтый карандаш, монету –
такую большую, что можно купить целый мир. Она знала: им чудится, будто
они помнят тепло, когда вспыхивает лицо и все тело – руки, ноги,
дрожащие пальцы. А потом они просыпаются – и опять барабанит дождь, без
конца сыплются звонкие прозрачные бусы на крышу, на дорожку, на сад и
лес, и сны разлетаются, как дым. Накануне они весь день читали в классе про солнце. Какое оно
желтое, совсем как лимон, и какое жаркое. И писали про него маленькие
рассказы и стихи. Мне кажется, солнце – это цветок, Цветет оно только один часок. Такие стихи сочинила Марго и негромко прочитала их перед притихшим классом. А за окнами лил дождь.
– Ну, ты это не сама сочинила! – крикнул один мальчик.
– Нет, сама, – сказала Марго. – Сама.
– Уильям! – остановила мальчика учительница.
Но то было вчера. А сейчас дождь утихал, и дети теснились к большим окнам с толстыми стеклами.
– Где же учительница?
– Сейчас придет.
– Скорей бы, а то мы всё пропустим!
Они вертелись на одном месте, точно пестрая беспокойная карусель.
Марго одна стояла поодаль. Она была слабенькая, и казалось –
когда-то давно она заблудилась и долго-долго бродила под дождем, и
дождь смыл с нее все краски: голубые глаза, розовые губы, рыжие волосы
– все вылиняло.
Она была точно старая поблекшая фотография, которую
вынули из забытого альбома, и все молчала, а если и случалось ей
заговорить, голос ее шелестел еле слышно. Сейчас она одиноко стояла в
сторонке и смотрела на дождь, на шумный мокрый мир за толстым стекло.
– Ты-то чего смотришь? – сказал Уильям.
Марго молчала.
– Отвечай, когда тебя спрашивают!
Уильям толкнул ее. Но она не пошевелилась; покачнулась – и
только. Все ее сторонятся, даже и не смотрят на нее. Вот и сейчас
бросили ее одну. Потому что она не хочет играть с ними в гулких
туннелях этого города-подвала.
Если кто-нибудь осалит ее и кинется
бежать, она только с недоумением поглядит вслед, но догонять не станет.
И когда они всем классом поют песни о том, как хорошо жить на свете и
как весело играть в разные игры, она еле шевелит губами. Только когда
поют про солнце, про лето, она тоже тихонько подпевает, глядя в
заплаканные окна.
Ну а самое большое ее преступление, конечно, в том, что она
прилетела сюда с Земли всего лишь пять лет назад, и она помнит солнце,
помнит, какое оно, солнце, и какое небо она видела в Огайо, когда ей
было четыре года.
А они – они всю жизнь живут на Венере; когда здесь в
последний раз светило солнце, им было только по два года, и они давно
уже забыли, какое оно, и какого цвета, и как жарко греет. А Марго
помнит.
– Оно большое, как медяк, – сказала она однажды и зажмурилась.
– Неправда! – закричали ребята.
– Оно – как огонь в очаге, – сказала Марго.
– Врешь, врешь, ты не помнишь! – кричали ей.
<< [Начало] < < 1 2 3 > > [Конец] >>
|
