– Что-то я не пойму.

– По правде говоря, я и сам не понимаю; просто такое у меня чувство. Минутами я пугаюсь, а в другие минуты мне ничуть не страшно и совсем спокойно на душе. – Он взглянул на девочек, их золотистые волосы блестели в свете лампы. – Я тебе сперва не говорил. Это случилось четыре дня назад.

– Что?

– Мне приснился сон. Что скоро все кончится, и еще так сказал голос; совсем незнакомый, просто голос, и он сказал, что у нас на Земле всему придет конец.

Наутро я про это почти забыл, пошел на службу, а потом вдруг вижу, Стэн Уиллис средь бела дня уставился в окно. Я говорю – о чем замечтался, Стэн? А он отвечает – мне сегодня снился сон, и не успел он договорить, а я уже понял, что за сон. Я и сам мог ему рассказать, но Стэн стал рассказывать первым, а я слушал.

– Тот самый сон?

– Тот самый. Я сказал Стану, что и мне тоже это снилось. Он вроде не удивился. Даже как-то успокоился. А потом мы обошли всю контору, просто так, для интереса. Это получилось само собой. Мы не говорили – пойдем поглядим, как и что. Просто пошли, и видим: кто разглядывает свой стол, кто руки, кто в окно смотрит. Кое с кем я поговорил. И Стэн тоже.

– И всем приснился тот же сон?
– Всем до единого. В точности то же самое.

– Ты веришь?
– Верю. Сроду ни в чем не был так уверен.

– И когда же это будет? Когда все кончится?
– Для нас – сегодня ночью, в каком часу не знаю, а потом и в других частях света, когда там настанет ночь, – земля-то вертится. За сутки все кончится.

Они посидели немного, не притрагиваясь к кофе. Потом медленно выпили его, глядя друг на друга.

– Чем же мы это заслужили? – сказала она.
– Не в том дело, заслужили или нет; просто ничего не вышло. Я смотрю, ты и спорить не стала. Почему это?

– Наверно, есть причина.
– Та самая, что у всех наших в конторе?

Она медленно кивнула.

– Я не хотела тебе говорить. Это случилось сегодня ночью. И весь день женщины в нашем квартале об этом толковали. Им снился тот же самый сон. Я думала, это просто совпадение. – Она взяла со стола вечернюю газету. – Тут ничего не сказано.
– Все и так знают.

Он выпрямился, испытующе посмотрел на жену.

– Боишься?
– Нет. Я всегда думала, что будет страшно, а оказывается – не боюсь.

– А нам вечно твердят про чувство самосохранения – что же оно молчит?
– Не знаю. Когда понимаешь, что все правильно, не станешь выходить из себя. А тут все правильно. Если подумать, как мы жили, этим должно было кончиться.

– Разве мы были такие уж плохие?
– Нет, но и не очень-то хорошие. Наверно, в этом вся беда – в нас ничего особенного не было, просто мы оставались сами собой, а ведь очень многие в мире совсем озверели и творили невесть что.