Автономное плавание

Он верил в честь и доблесть морского офицера, впрочем, также, как и капитаны двух затонувших лодок. Джереми чувствовал себя изгоем, лодка была для него тюрьмой, огромной стальной тюрьмой, запрятанной в глубинах мирового океана, а сам он был в роли не то заключенного, не то надзирателя.

Сомнений не было: лодки взрывают изнутри. Операции по поднятию затопленных лодок стоили столько, сколько их создание, но силы и средства не были потрачены напрасно. На первой лодке не оказалось ни одного трупа с признаками смерти от взрыва реактора и последовавшей за ним чудовищной радиации.

Из двухсот сорока человек экипажа - четырнадцать были уничтожены из огнестрельного оружия, а остальные - имели практически одинаковые колото-резаные раны. Кто-то вырезал весь экипаж, словно стадо баранов, дневники тщательно сожгли, а лодку - затопили.

На второй лодке ситуация усложнялась еще и применением яда: часть экипажа была отравлена через пищу. Но что не оставляло сомнений в диверсии, так это дневник капитана. Его, видимо, не смогли найти, хотя искали очень тщательно.

Дневник свидетельствовал о том, что на борту подлодки действовал профессиональный диверсант. Часть матросов была отравлена пищей, взятый под стражу кок был загадочно убит, рация вышла из строя, лодка потеряла управление, попытка взорвать торпедное отделение … и так до тех пор, пока сам капитан не был застрелен в своей каюте.

Подлодка, на которой находился Джереми, была третьей и последней из лодок стратегического класса "А". И она вышла в автономное плавание без малейшего задания, вернее, задание было, но касалось оно лишь Джереми.

Он должен был найти предателя. До тех пор, пока это не случится, лодка не могла зайти ни в один порт. Джереми был своим собственным тюремщиком.

Что тяготило его более всего? Страх смерти? Нет! Джереми отдавал себе отчет, выбирая профессию. Мысль о том, что рядом с ним живет и дышит одним и тем же воздухом (в буквальном смысле этого слова), подлый предатель? Пожалуй, нет.

Джереми был контрразведчиком, и "предательство" являлось для него скорее профессиональным понятием, чем нравственным... Собственное бессилие! Вот что не давало ему покоя! Он не знал, что случится в следующий момент, не знал, кто предатель, и есть ли он вообще на борту.

Голова раскалывалась, а мысли лениво бродили в голове, словно плавая в густом и липком киселе. Что общего между двумя погибшими лодками?

Они обе оказались на дне. Еще в обоих случаях было предательство. Еще: обе лодки несли боевое дежурство, впрочем, это их нормальное состояние. Так, пожалуй, можно дойти и до того, что на матросах были одинаковые трусы.

Спокойно! А теперь - о различиях. На второй лодке, в отличие от первой, применили яд, на ней пытались взорвать торпедное отделение… Стоп! Все это известно из дневника, а дневник с первой лодки никто не видел. Возможно, в нем были не менее удивительные записи.

Если сделать пару шагов назад и посмотреть на проблему свежим взглядом, возникает один-единственный, но главный вопрос: кто стал бы уничтожать лодку, жертвуя своей жизнью? Фанатик-пацифист?

Тогда он выбрал странную форму борьбы с насилием. Политический диссидент? Но где же пламенное воззвание, обличающее всех и вся? Террорист? Абсурд, никакие требования к правительству не предъявлялись.

Тогда псих? Уже ближе. Но на каждой лодке не могло быть по психу. Или первый псих спровоцировал второго?

Нет. Причины гибели лодок держались в секрете. Может быть, псих номер один сообщил психу номер два о своих намерениях еще до начала своего похода, а когда лодка погибла, псих номер два пошел по стопам своего предшественника?

Все вздор! Такой же вздор, как и две потопленные лодки. Теоретически невозможно, но на практике - реально. Если мыслить как практик, то какой лучший способ отправить лодку на дно? Не мешкая, взорвать реактор: все абсолютно точно сгорят или утонут.

Но на обоих лодках реактор не был взорван. Значит, у камикадзе не было доступа к реактору. Считай, с двадцати человек можно снять подозрения. На второй лодке применили яд, но это сделал не кок, так как он был уже мертв, а диверсии продолжались.