Прежде  чем  сказать последние напутственные слова,  Валентин Лобанов отошел к окну,  выглянул наружу. Вид,  которым он ежедневно любовался вот уже  три  месяца,  просто не  мог прискучить.  Просторный амфитеатр бухты, застроенный с  тропической белизной и  воздушностью;  шапки  цветущих рощ, пальмовый караул набережной, а за ним — слепящее сетью бликов, густо-синее безбрежье. Все объято ленивой предвечерней неподвижностью жаркого дня.

Сильнее, чем прежде, резнуло сердечной болью недоброе предчувствие. Двадцать лет назад проводил он в этот мир единственного друга, Уве Бьернсона; сегодня... Нет. Нельзя поддаваться настроению. Надо выдержать до конца, таковы условия игры —  условия, известные сейчас, пожалуй, лишь ему, Лобанову...

Волевым нажимом подавив тревогу,  успокоив железы и  нервы,  Валентин обернулся к двоим, сидевшим у чайного столика. Вот они, последние выпускники школы, еще не получившие назначения: Войцех Голембиовский и Пауль Ляхович.

Что сказать напоследок? Сильное, проникновенное — такое, что не было бы сказано за месяцы  учебы?  Много-много  дней подряд этих двоих и еще двадцать девять человек,  в основном бывших трутней, готовили к сложной и опасной работе в Новом Асгарде, в других городах и фермерских поселках Вальхаллы.

Теперь обученные агитаторы (или, как  их здесь называют, проповедники)  займут определенные места  в  обществе, будут служить, получать за это деньги. А в свободное время — собирать людей, неустанно рассказывать о Земле, о Вольной Деревне; спорить, убеждать в преимуществах нашей жизни, приглашать всех желающих побывать здесь или на  прародине...

Да,  все  говорено-переговорено,  смоделированы тысячи возможных ситуаций. Точно!  Следует просто еще раз повторить самое главное.  Коротко и  четко.

«Под занавес», чтоб иглой застряло в памяти.

— Наверное,  вы не раз спрашивали себя,  — начал Валентин,  —  почему Земля   не  ведет  агитацию  техническими  способами.  Скажем,  с  помощью видеофильмов. Зачем рисковать людьми? И вы, я думаю, нашли для себя ответ.

Но  я попытаюсь кое-что уточнить...  — Лобанов налил себе в чашку душистой светлой заварки — он пил зеленый жасминовый чай,  — доверительно присел  к столу.  — Да,  личный контакт,  задушевный разговор действует сильнее, чем любой фильм,  это так.  Но есть более важная сторона. Мы не намерены вести тайную борьбу с кланом,  расшатывать устои режима. А подпольные просмотры, конспиративная передача кассет — это уже формы подрывной  работы.  Ясно?..

Вальхалла  устала  от  террора спецслужб,  мы не хотим провоцировать новые гонения  на   «инакомыслящих».   Пока  это  возможно,   будем  действовать о т к р ы т о.  Пусть знают нас,  как добрых друзей, как целителей прошлых ран, а не очередных заговорщиков, пытающихся «ускорить» прогресс, не жалея
своей и чужой крови...

Как будто  бы  толково  сказано.  Оба  выпускника  сидели,   бесшумно прихлебывая  чай  и  жадно  внимая  каждому  слову.  Нет  вопросов  —  или собираются  с  мыслями?  Какие  они  разные,  ребята...  Войцех,   немного щупловатый  и  моложавый  для  своих  тридцати лет,  часто моргал светлыми ресницами,  склонив носатую голову к  плечу,  точно  внимательная  собака.

Смуглый  широколобый  Пауль,  опершись  щекой на кулак,  глядел хмуровато, испытующе...  А глаза у него серые.  Такие же,  как у самого  Валентина...

Боже  мой,  да чувствует ли он что-нибудь?!  Снежная пустыня;  усыновление Магдой; снова Вальхалла; удача — работа в колене почтальонов; три месяца в Улье, пять лет реабилитации... Пауль, Пауль...

Встав от  стола,  словно бы затем,  чтобы заварить свежую порцию чая, Лобанов на ходу провел кончиками пальцев по стриженому затылку Ляховича.