Дорога к источнику

отом  Виоле  иногда  снилась  эта   женщина.   Женщина,   которой   не существовало.

Почему-то   представлялась   она   невысокой   крепкотелой блондинкой с прозрачными, полными отчаяния васильковыми глазами.

Блондинка в розовом  комбинезоне,  с  криком  бегущая  по  кольцевому  коридору  под зловещий вой экстренного  ускорения.  Восстановитель  дал  другую  картину катастрофы и другую внешность погибших членов экипажа,  но  сон  продолжал повторяться, и Виола много лет не хотела убирать его из памяти.

 ...Падая, катер горел заживо.

Виола пыталась подойти к  огромному  крейсеру,  висевшему  над  полюсом Аркадии, однако крейсер молча выбросил  бело-фиолетовую  вспышку.  Мирный, просторный  корабль  -  на  таких  путешествуют  со  всей  своей  техникой Строители или колонисты-переселенцы,  патриархально  окруженные  детьми  и стадами.

Ныне крейсер был во  гневе  и  оттого  окрашен  черным  бархатом, словно мрачный кит, глотающий звезды.

Катер корчился, его исковерканный мозг лихорадочно творил бессмыслицу: гнал пятна всех цветов по коже корпуса и обивке каюты, выращивал из пола мебель, захлебывался музыкой или информсводками. Наконец, умирая, катер отстрелил, как голотурия собственные внутренности, спасательную капсулу.

Вот уже пробито лохматое одеяло туч, проносятся ледяные языки Заполярья, бурое мелководье осенней тундры. Виола заставила себя не думать о противнике, о возможной гибели, о боли в обгоревшем плече.

Практика аутотренинга уже давно позволила ей когда угодно переходить в состояние сознательного управления организмом. Но в последние сто лет ее организм был начисто перестроен, и потому воля могла внедриться глубже, туда, где человеку становятся видимы и подвластны мельчайшие частицы тела. Командуя вязью молекул, Виола срастила порванные сосуды. Дала бурный рост эпителию.

Еще более сосредоточившись, бросила послушные массы лейкоцитов к левому плечу... Пока парила над Аркадией капсула, ожог зарубцевался, а потом исчез и рубец. Виола расстегнула куртку, помассировала новую кожу.

Сумасшедший корабль больше не стрелял. В средних широтах по зеленым кудрявым равнинам ветвились спокойные реки. У предгорий лес был изъязвлен черными проплешинами. Она присмотрелась повнимательней. Река в глубоком каньоне петлей сжимает купол лесистых скал.

Между обрывом берега и первыми утесами выжжена длинная седая полоса. Там угадываются ряды ромбовидных теней, квадраты стен без крыш. Природа нигде во вселенной не создает столь унылой геометрии. Развалины поселка.

Капсула подняла вихрь пепла, плюхнувшись посреди центральной улицы. Строго говоря, улица была единственной. Линия крепких двухэтажных домов.

Когда-то они стояли в глубине сплошного фруктового сада, теперь - среди серебристых пустырей с обугленными стволами и пнями. Когда-то окна домов были широко распахнуты, веранды увиты виноградом, хозяева по-соседски перекликались, вечерами играла музыка. Теперь глазницы фасадов пусты, трауром одет кирпич руин. Жизнь ютится внизу, в блиндажах и подвалах.