К

Оставив Бийск, машина помчалась по всхолмленной равнине. Было лето, и в желтой траве под палящим солнцем горожане собирали землянику, а справа, сверкая, неслась Катунь, стекая с гор на горизонте. Вскоре дорога привела в село, замелькали дома, в просветах которых, словно в кино, мерцал поток. «Сростки», — прочел я на дорожном указателе. Родина Шукшина...

Когда-то на этой равнине стояли ойротские (их называли еще «калмыцкие») стойбища, паслись табуны лошадей и дымились юрты. Но раньше, еще до калмыков, здесь жили хунны. Теперь они покоятся в холмах, которые плывут за окном машины.

После хуннов в этих местах жили древние тюрки, и история их удивительна. Никому не известный народ пришел на Алтай, чтобы плавить железо. По легенде, вначале они жили в ямах и поклонялись березам.

Но за короткое время житья на Алтае народ этот настолько окреп, что уже в VI веке Тюркский каганат взял контроль над караванной дорогой, по которой китайский шелк тек в Константинополь в обмен на византийское золото. Державы давно уже нет, но здешние народы до сих пор говорят на языках, произошедших от древнетюркского.

Дорога подняла машину на перевал, в центр расколотых надвое гор, за которыми грезилась, словно во сне, голубая долина. Вход в нее сторожили три березки, похожие на сгорбленных нищенок, одетых в лохмотья. С их сучьев свисали клочки одежды.

Натужно гудя, на перевал поднялся грузовик. У трех березок остановился. Из него высыпали женщины и гурьбою пошли к этим странным березкам.

Опустились перед ними на колени и что-то зашептали. Потом достали из сумок бутылки с молоком и окропили им землю. А уходя, оставили на ветках лоскутки, клочки своей одежды. Такие святые места называются на Алтае «обо».