ушкин очень любил жену и прощал ей и суетность, и неумение вести хозяйство, и равнодушие к поэзии, и тщеславие – но до тех пор, пока это не наносило ущерба его чести. Нет сомнения, что при жизни первого мужа Наталья Николаевна любовницей царя не была.

Но царь в любой момент мог потребовать уплаты долга благодарности «натурой», и способен ли был признательный за освобождение из ссылки поэт помешать ему? Как и не был способен заставить Натали выбросить из сердца Дантеса.

«Вчера Александр со своей женой посетили меня, – пишет 31 августа 1836 года Ольга Павлищева мужу. – Они уже больше не едут в нижегородскую деревню, как намеревался Monsier, потому что Madame не хочет об этом и слышать».

И эта реплика возвращает нас в Петербург, в последний год жизни Пушкина. Плыл ли он по течению, в бессильной ярости опасаясь самого худшего, или составил план действий?

В его жизни уже был период, когда пришлось это делать.

«Мне было 20 лет в 1820 г. Необдуманные отзывы, сатирические стихи... Разнёсся слух, будто я был отвезён в тайную канцелярию и высечен».

Это из послания на имя императора Александра, написанного во время ссылки в Михайловское летом 1825 года, но не отправленного.

«Я раздумывал, не следует ли мне прибегнуть к самоубийству или умертвить (Ваше величество)».

То есть к крайним мерам. Но, продолжает Пушкин, первое лишь подтвердило бы позорную молву, второе было бы не мщением, а преступлением.

Один из друзей советовал ему оправдаться перед властями, сам он считал это бесполезным:

«Я решил высказывать столько негодования и наглости в своих речах и своих сочинениях, чтобы власть была вынуждена обращаться со мною как с преступником. Я жаждал Сибири или крепости как восстановления чести».

Как говорится, вызываю огонь на себя. Или: лучший способ защиты – нападение. Со времени ссылки в Михайловское прошло более десяти лет, и на 37-м (да!) году жизни, не принимая никаких видимых мер к тому, чтобы разрубить гордиев узел, Пушкин должен был хотя бы составить план действий. Попробуем угадать ход его мыслей, опираясь на события того года.

Среди петербургских друзей поэта – семейство Елизаветы Михайловны Хитрово. Одна из её дочерей замужем за австрийским послом. Пушкин часто бывает у неё, и не только на приёмах: в посольстве можно читать европейские газеты, запрещённые российской цензурой.

Владимир Соллогуб вспоминает, что знакомый дипломат показал ему «несколько печатных бланков с разными шутовскими дипломами на разные нелепые звания. Он рассказал, что венское общество целую зиму забавлялось рассылкой подобных мистификаций. Здесь находился также печатный образец диплома, позже посланного Пушкину».

Себастьен-Рок-Николя Шамфор (1740–1794), автор «Характеров и анекдотов» – один из самых любимых Пушкиным писателей. Вышеупомянутый Павел Вяземский позднее вспоминал:

«Пушкин постоянно давал мне наставления об обращении с женщинами, приправляя свои нравоучения циническими цитатами из Шамфора».

Ривароль, Вольтер, Шамфор – авторы, книги которых в тот год брал с собою поэт, чтобы развеять тоску тяжело больной после неудачных родов Александры Смирновой. «Анекдоты» Шамфора действительно забавны, например, этот:

«Монтазе, будущий епископ Отенский, был не только священник, но и отменно ловкий царедворец. Зная за собой грешки, способные легко погубить его, он сам написал на себя анонимное письмо, полное клеветнических и явно нелепых измышлений.

Послание это он адресовал епископу Нарбоннскому. Тот имел с ним объяснение, и Монтазе намекнул ему на коварство своих тайных недругов. Когда же последние действительно прибегли к анонимным письмам, где была изложена доподлинная правда, епископ решил пренебречь ими: обманутый первым письмом, он счёл за благо не доверять и остальным».