радиция праздновать Новый год с елкой, в компании с непременными Дедом Морозом и Снегурочкой, так прочно укоренилась сегодня во многих странах, что кажется, будто существовала эта традиция всегда.

Еще сто десять лет назад в, вышедшей в Петербурге книге «Рождественская елка», говорилось: «Все так уже привыкли к этому обычаю, что без елки святки — не святки, рождественские праздники — не праздники».

А в 1906 году философ Василий Розанов писал: «Много лет назад я с удивлением узнал, что, в сущности, обычай рождественской елки не принадлежит к числу коренных русских обыкновений.

Елка в настоящее время так твердо привилась в русском обществе, что никому в голову не придет, что она не русская». Действительно, привычный для всех рождественско-новогодний ритуал в России сравнительно молод.

Деревья восточные славяне почитали всегда, но главным культовым деревом в Древней Руси была береза (достаточно вспомнить Троицу).

Ель же считалась деревом смерти: не случайно по сей день еловыми ветками принято устилать дорогу, по которой идет похоронная процессия.

Новое, праздничное значение елка получила в России с указом Петра I от 20 декабря 1699 года, в котором «по примеру всех христианских народов» день «новолетия», до этого отмечавшийся 1 сентября, переносился на 1 января.

День этот объявлялся праздничным: предписывалось на домах вешать «украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых». Правда, тогда речь шла об украшении домов снаружи, а не внутри.

Это петровское предписание довольно быстро забылось и сохранилось почему-то лишь применительно к... питейным заведениям, крыши которых перед Новым годом украшали елками. Поэтому кабаки получили в народе название «елки».

Да и в Западной Европе в XVIII веке обычая устанавливать новогодние елки в домах еще не было. Исключение составляла лишь Германия — подлинная родина новогодней елки, где уже в XVI веке эти деревья украшали сахарными изделиями и яблоками.

Возможно, это шло от старинной традиции почитания немцами ели, известной среди немцев, как дерево мира. Только в начале XIX века новогодняя елка стала завоевывать Европу, оставаясь при этом, выражаясь словами Диккенса, «милой немецкой затеей».