В работе время пролетело быстро. В ноябре этого же года, после кратковременного плавания, путешественники прибыли в Каракас.
Отсюда они намеревались двинуться вглубь материка, — однако, смогли это сделать только лишь в феврале 1800 года.
Обстоятельства вынуждали ждать, и они ждали: пытаясь проследить отдельные фазы орбиты Юпитера, провели 27 ночей без сна; взошли на расположенную неподалеку от города гору, посетили плантации какао, хлопчатника и сахарного тростника, золотые копи и горячие источники, приняли участие в ловле электрических угрей и, конечно же, продолжали изучение все новых и новых видов растений.
Такое «ожидание» исследователей, несомненно, приносило им богатейшие материалы, которые они частично тут же обрабатывали, скрупулезно все записывая, зарисовывая, выполняя, при необходимости, предварительные расчеты.
Наконец, в марте 1800 года друзья по странствиям в очередной раз отправляются в путь — в дебри, куда еще не ступала нога путешественника.
Туда, где единственными дорогами служат русла рек, поскольку без их помощи человеку не под силу продираться сотни километров сквозь джунгли. Целью же этого путешествия стало загадочное место в бассейне большой реки Ориноко.
Там, как предполагалось, существовало очень интересное природное явление — бифуркация, иначе говоря, раздвоение реки. Один из притоков Ориноко, Касикьяре, раздваивался; часть его резко меняла направление и устремлялась в бассейн совершенно другой реки, Амазонки.
Гумбольдт решил проверить эту любопытную гипотезу и лично удостовериться в том, что две великие реки Южной Америки — Амазонка и Ориноко — связаны между собой...
В дорогу отправились на лодке, загрузив ее вещами и инструментами, высушенными растениями и насекомыми, клетками с обезьянками и птицами.
Пирога, подгоняемая веслами четырех индейцев, шла довольно быстро, и вскоре ученые смогли заметить, как леса превратились в непроходимую зеленую стену.
Наблюдая фантастическое богатство растительного и животного мира, Гумбольдт не сдерживает своего восхищения: «Какую невиданную сокровищницу чудесных растений таит в себе этот край между 0риноко и Амазонкой, эта земля, покрытая девственными лесами!
Сколько здесь одних только новых видов обезьян! Я не смог собрать и десятой доли того, что попадалось на глаза.
Убежден, что мы не знаем и трех пятых растений, существующих на свете». Плывя по Ориноко, лодка достигла грозных порогов, — но опасность подкралась совершенно с неожиданной стороны.
Выйдя в одном месте из лодки, Гумбольдт с Бонпланом, перепрыгивая с камня на камень и держа в руках клетки с обезьянками и птицами, обнаружили в одной из скал грот. Конечно же, они не устояли перед соблазном забраться в него и осмотреть.
Тут-то их и застал многочасовой тропический ливень, вызвавший быстрый подъем воды. Спасаясь от нее, оба путешественника взбирались все выше и выше по скалам, пока не оказались в своеобразной западне...
Если бы не преданные спутники-индейцы, вызволившие их из этой беды, кто знает, чем бы закончился неприятный эпизод путешествия.
И вновь — ночевки с обязательными кострами для защиты от нападения ягуаров, сон в гамаках под открытым небом... если, конечно, удавалось уснуть под всплески крокодилов и храп пресноводных дельфинов, жалобный вой обезьян, крики ленивцев, разноголосье попугаев и неумолкающий лай экспедиционного пса. Временами он с жалобным визгом забивался к людям под гамаки, чуя приближающегося зверя...
Все, о чем читал и мечтал Гумбольдт, было теперь вокруг него. И даже то, чего хотелось бы избежать: безуспешно разгоняемые москиты, тучами кружившиеся над головами; мучители-муравьи, нестерпимая жара. Теснота в лодке была такая, что, если кому-то нужно было взять необходимую вещь, приходилось причаливать и обходить пирогу по берегу.
Только на второй месяц путешествия друзья достигли намеченного места. Предположение подтвердилось, и теперь в солидных географических словарях можно прочитать, что классический пример бифуркации — это раздвоение реки Касикьяре.
Впрочем, на этом путешествие не закончилось. Двое друзей продолжали движение на север. С ними происходили события, не менее захватывающие, чем эпизоды из романов Жюля Верна (кстати, хорошо знавшего научное наследие Гумбольдта).
Чего стоит, например, хотя бы случай, когда во время бури на Ориноко они оказались на тонущей лодке среди кровожадных крокодилов!..
Но Гумбольдт доволен. Ему вообще нравится все, что с ним происходит. В письме брату он пишет: «Мне хочется вновь и вновь говорить тебе, как счастлив я в этой части мира…»
Его лицо и руки распухли от москитных укусов, а он утверждает: «Тропики — вот моя стихия». Вокруг свирепствует страшная желтая лихорадка, а он не без удовлетворения отмечает: «Никогда еще я так долго не был здоров, как в последние два года».
