— Какой еще король? — прервал его я.
— Известно, какой! Крысиный! Дед-то его не видел, слышал только, что у него с десяток голов, да столько же хвостов. А клычища-то у него почище, чем у волков. А еще сказывают, что охраняют короля две черные огромные крысы. Понял, что за крыс мы видали?..
— Да уж, — процедил я, ошарашенный услышанным рассказом. — Ганс, а как ты думаешь, зачем король их собирал?
— Видать, по делу, обсудить свои крысиные дела, урожай, погоду...
— Погоду! Ганс, а ведь мельницу-то, поди, затопило, дождь-то вон сколько уже идет!
— Точно! Вот они зачем собирались: знали, что дождь пойдет, и хотели короля в другое место провожать!
— Пойдем, Ганс, посмотрим! Может, не успели короля-то увести. Мечется он, поди, по мельнице, а выйти не может: кругом вода!..

Любопытство боролось в нас с ужасом, который мы еще так недавно пережили. Но детский страх недолог, и вскоре мы уже шли к мельнице в болотных сапогах, вооруженные фонарями и тяжелыми дубинками. У Ганса в руках была тележная ось, а у меня — засов от ворот.

Настроены мы были решительно. «Поквитаемся с погаными тварями за Юзефа, поквитаемся!» — приободряли мы себя воинственными возгласами. Когда мы подошли к мельнице, удали у нас поубавилось.

За стеной проливного дождя, заливаемая вышедшей из берегов речушкой, стояла мельница, дряхлая и ветхая, как сарай, но все же такая таинственная...

— Он, наверное, уже сбежал, — промямлил Ганс. — А может, его и не было?..
— А про черных крыс — забыл? Или просто струсил? — пристыдил я брата, хотя наша затея мне самому порядком разонравилась.

Вдруг небо озарилось яркой вспышкой молнии. Прежде, чем мы услышали оглушительный раскат грома, бело-огненная стрела, вылетев из грозовых облаков, пронзила огромную сосну подле самой мельницы.

Та, хрустнув, медленно повалилась на бок и опрокинула свой могучий ствол через разлившуюся речку, словно предлагая нам переправу.

— Это знак, знак! — в один голос выкрикнули мы, трижды перекрестились и ступили на толстый ствол дерева.

Дождь лил, как из ведра, но ствол сосны, как ни странно, не был скользким. Благополучно добравшись до берега, мы изловчились и, не ступая на землю, перепрыгнули на родное нам мельничное колесо.

С замиранием сердца, молча, взбирались на крышу, туда, где недавно предательски проломились доски под покойным Юзефом...