Пришел ноябрь, на верфи были закончены работы по обшивке корпуса. Рабочие приступили к укладке палубы и конопатке швов.

Каболку — так называется пеньковый распушенный канат — вываривали в растительном масле. Обработанная таким способом, она должна была долго сохраняться в агрессивной морской среде.

Пока наш «Мелькарт» с виду был неказист. Потеки масла, коричневатый оттенок досок от впитавшегося в них грунта, деревянные «заусеницы»...

Изнутри корабль выглядел, как решето. Щели между досками достигали пяти миллиметров.

Хотя корпус к ноябрю был, в основном, завершен, — конопатить судно продолжали до начала морозов. В начале декабря я приехал в Ивановку в последний раз, произведя расчет и подписав акты о проделанных работах.

То, что верфь должна была выполнить, она выполнила. Оставалось изготовить весла и мачту.

Все доделки мы намеревались выполнять в Одессе, где, благодаря помощи Союза художников Украины, нам было предоставлено специальное рабочее помещение, просторный ангар в цехе декоративно-прикладного искусства.

Председатель одноименной секции Союза Вадим Рудой оказал проекту неоценимую помощь, дав ряд ценных советов и разрешив пользоваться станками цеха.

В последний раз, переминаясь от холода, стояли мы в Ивановке возле почти готового «Мелькарта», разлив по стаканчикам водку.

Было холодно и немного грустно. Всего восемь месяцев, — а как они сблизили меня и моих друзей с верфью, с прекрасными людьми, в холод и зной построившими небольшой, но такой крепкий с виду парусник!..

Наконец, мы перевезли «Мелькарт» в Одессу, где продолжали трудиться над ним уже одними лишь силами будущего экипажа.

Корабль оживал прямо на глазах. Куда девались все шероховатости и «заусеницы»!

После многих часов труда борта и днище стали гладкими, как яичная скорлупа. Шпатлевка, замешанная с мелкими опилками на олифе, которую мы сами варили из хорошего льняного масла, заполнила все швы, уплотнив ранее проложенную каболку.

Швы мы шпатлевали основательно — как снаружи, так и изнутри...