ути ее родителей разошлись не только в житейском плане. Если Джозеф стал самым настоящим пособником «третьего рейха» в Англии, был за это арестован и попал в лагерь, — то баронесса, оказавшись в оккупации, повела себя героически.

В ее арнемском доме был, по сути, центр местного антифашистского Сопротивления. И, как ни трудно поверить в это, — активной подпольщицей стала одиннадцатилетняя Эдда!

С раннего детства она обожала танцы. Однажды, еще в Лондоне, сбежала от матери в парке, чтобы в одиночестве потанцевать перед эстрадой, где играл военный оркестр. За год до немецкого вторжения Эдду отдали в балетный класс арнемской консерватории.

Теперь увлечение превратилось в средство заработка. Состояние баронессы было конфисковано оккупантами, даже в особняке ван Хеемстра мать с дочерью оставили «на птичьих правах», — там размещался армейский штаб... рядом с которым сходились подпольщики!

Эдда собирала деньги, давая сольные концерты или обучая балету детей в знакомых семьях. Но все, что она зарабатывала, — за исключением необходимой малости, — шло в казну подполья.

...Она своими детскими глазами видела то, что кажется невероятным, слишком ужасным в исторических фильмах. Видела поезда с голландскими евреями, шедшие в концлагеря на Восток.

Запомнила ребенка в большом, не по росту, пальто, маленького светловолосого мальчика: его с родителями привезли на грузовике и тоже загнали в поезд.

«Целые семьи гнали по улицам, толкая людей прикладами, пока младенцы не начинали плакать, а женщины умоляли убить их, лишь бы отпустили на свободу детей.

Несчастных заталкивали в товарные вагоны, иногда швыряя туда с такой силой, что было слышно, как трещат кости».

Но сотрудничество Эдды с Сопротивлением не ограничивалось денежным участием. Девочка разносила шифрованные записки из подпольного центра, положив бумажку в стоптанный ботинок.

Якобы нечаянно закинув мячик за чужой забор, Эдда заходила во двор и вручала хозяевам брошюру, призывающую к борьбе с захватчиками.

В 1943 году в лесах возле Арнема скрывался английский парашютист. Эдда принесла ему информацию от группы Сопротивления. Подала условный знак песенкой, спетой по-английски; оставила послание и ушла.

По дороге домой девочка собирала лесные цветы. Когда ее остановил патруль, будущая актриса очаровательно улыбнулась, сделала реверанс и подала немецкому офицеру букетик. Немцы посмеялись и пропустили ее...

Жили они с матерью все голоднее. Рацион состоял из листьев салата, одной или двух картофелин и «хлеба» из гороховой муки. Иногда приходилось есть даже луковицы тюльпанов — в Голландии их всегда было много...

Характер Эдды-Одри проявлялся в том, что она уговаривала себя... не хотеть есть! «Если еды нет, я не стану хотеть того, чего не могу получить...

Это была одна из моих первых попыток доказать превосходство духа над материей». Девочка начала страдать малокровием, ноги опухали от отеков. Эти лишения и сформировали известную всему миру хрупкую фигурку Хепберн.

Жизнь казалась чудовищной. Брата баронессы, известного судью, увели в гестапо и расстреляли. Однажды в 1944-м Эдду чуть было не загнали в немецкий грузовик вместе с другими девушками.

В Арнеме шел отлов рабынь — женщин для работы кухарками и уборщицами в лагерях и тюрьмах. Но охранник, ведший группу пойманных, был молод и нерасторопен. Эдде удалось сбежать, — зато потом пришла пора скрываться.

Есть сведения, что 15-летняя девочка месяц пряталась в подвале разрушенного дома. У нее с собой было несколько яблок и кусочек хлеба. Чтобы не чувствовать голода, старалась побольше спать.

Мысленно повторяла разные мелодии. «Сама я не издавала ни единого звука, но старалась все время слышать игру на скрипке, на рояле и на виолончели. Война засадила в тюрьму мое тело, но даже в этих условиях — особенно в этих условиях! — мой дух принадлежал мне»...

Осенью 1944 года союзники сделали отчаянную попытку высадиться на планерах и парашютах и захватить переправу через Рейн у Арнема. Немцы встретили англо-американцев истребительным огнем, до 17 тысяч союзных солдат погибло.

За помощь врагу гитлеровцы выгнали из города чуть ли не все его население, сто тысяч человек! Смертельно больных пациентов выбрасывали из больниц. Беременные женщины рожали на обочинах. Одри видела это...

Потом началось большое наступление союзных армий. Как ни парадоксально, оно чуть не принесло гибель семье Хепберн. Скитаясь, мать с дочерью поселились в незнакомом заброшенном доме. Оказалось, что на третьем этаже немцы установили радиопередатчик.

Когда британцы засекли его, то решили, что перед ними гнездо коллаборационистов. Солдаты чуть не убили обеих женщин, ворвавшись в дом. Спасла только хорошая английская речь Эдды...

«Я никогда не избавлюсь от мыслей об этой войне, — говорила актриса позднее. — Война для меня так никогда и не кончилась... Я видела, как люди умирают, я видела, как разлучают родных и близких, я каждый день видела голод и жестокость.

И убедилась: ничто не может быть важнее сочувствия к страданиям других. Ничто — ни карьера, ни богатство, ни ум, ни положение в обществе. Если мы хотим выжить, мы должны сочувствовать друг другу».

Это стало законом ее жизни — до конца.