Утром мы уже не спешили встать, а могли себе позволить еще немного поваляться в постели при включенном обогревателе. Тем более, что с каждым днем все больше чувствовалось приближение осени. Погода окончательно испортилась.

Солнышко выглядывало все реже, а хмурые тучи и постоянно моросящий противный дождь стали неотъемлемыми спутниками нашего отдыха.

Так незаметно пролетела счастливая неделя моего маленького отпуска, и пришла пора возвращаться в Москву.

Уезжать не хотелось. Несмотря на все трудности, и опасаясь того, что самым ярким воспоминанием о нашем отдыхе будет злосчастная печка, в целом отдохнули мы хорошо.

В последний вечер своего пребывания на турбазе мы сидели на крыльце нашего домика и смотрели, как по реке плывут, играя огнями, большие белые теплоходы. Иногда до нас доносились звуки музыки или чей-то звонкий смех.

Пассажиры теплохода отдыхали. С одной стороны хотелось быть там, с ними, так же развлекаться на белоснежной палубе и смотреть на отблески разноцветных огней на воде.

А с другой стороны, разве могут они, будучи там, при всех признаках цивилизации теплохода, так слиться с природой, войти с ней в такую же гармонию, какой можно было достичь только находясь в лесу, вот в таком холодном домике, лишенном всех признаков удобства и комфорта, с холодной водой в рукомойнике, прикрученном к ближнему дереву куском проволоки, и печкой, казалось бы специально созданной для того, чтобы в темное время суток так издеваться над нами.

В день отъезда мы последний раз посетили столовую, убрались в домике, оставив нашим будущим преемникам немного дровишек и спички, попрощались с дружной семьей коменданта, и к обеду, вскочив в переполненный автобус, отправились на железнодорожную станцию.

Наш поезд отходил поздно вечером, поэтому нам пришлось несколько часов провести на вокзале.
Окончание отпуска наиболее ясно почувствовалось, когда утром поезд прибыл в шумную, окутанную смогом Москву, и яростная толпа бывших отдыхающих потащила нас через вокзальную площадь к метро, в самую пучину делового круговорота.

Мы невольно почувствовали себя некими подобиями Фроси Бурлаковой, прибывшей из таежной романтической деревушки в суетную Москву, где "все куда-то спешат, и никто не здоровается".

Я много путешествую по нашей стране, и мне ни раз выпадало счастье бывать в гораздо более живописных местах России. Взять хотя бы мой любимый Русский Север: Соловецкие острова, Валаам, Кижи, Ладога.

Затем был Селигер и Озернинское водохранилище с их не менее романтическими турбазами, города Золотого кольца, сверкающие куполами многочисленных церквей, Псков с поистине сказочным Псково-печерским монастырем, древняя крепость Изборска и знаменитые Пушкинские горы, господин Великий Новгород с кремлем, вполне достойным посоперничать с московским и церковью, расписанной еще Феофаном Греком.

Путешествовала я и по югу, и по всему маленькому лоскутку российской Прибалтики, пришлось мне бывать и в Удмуртии, и в Татарстане, и во многих других местах. Физическая карта России, коротающая свой недолгий век на стене в моей комнате, уже давно испещрена красными точками, обозначающими места моего пребывания.

И все же среди всех воспоминаний об этих милых моему сердцу российских уголках всегда находится место воспоминанию о семи счастливых днях, проведенных на Волге.
К сожалению, в последующие годы от финансирования турбазы, на которой нам довелось отдыхать, отказались, и она пришла в запустение. Домики были забиты, комендант со своей семьей оттуда переехали в город.

С комом в горле я представляю себе забитые досками окна домиков и кухни, проржавевший амбарный замок на вагончике, в котором хранились лодки.

И до сих пор никак не хочется верить, что никто уже никогда не будет жить в этих домиках, сушить над кухонной плитой многочисленные подберезовики, заготавливать на долгие холодные ночи дрова, и пытаться растопить непослушную печку.

---

© С. В. Пулинец