долго не мог выбрать жену. Сначала потому, что часто ходил в моря. А потом уже просто не мог решиться.

Кого предпочесть? Ту? Эту? А может, вчерашнюю знакомую? А может, все-таки предложить руку и сердце бывшей однокурснице?

Отец сердился:

— В дудку растешь! В твоем возрасте уже кони дохнут, а ты еще в холостяках ходишь.

Заглянул в энциклопедию: срок жизни лошадей от 25 до 30 лет. Я же приближался уже к верхней границе конского века. В самом деле — пора...

В нашем старом абрамцевском доме одну из комнат на втором этаже мы отвели под своего рода семейный музей. Раньше в ней жила бабушка.

После ее смерти ни у кого не поднялась рука выбросить старые и даже старинные, а порой и просто ветхие вещи, которые составляли ее последний мирок.

В красном углу висели под иконами на медных цепочках красные и зеленые лампадки. На прикроватном столике стоял дедушкин радиоприемник в допотопном деревянном корпусе, больше похожий на тумбочку, чем на радиоаппарат.

Он еще работал, помигивая циклопическим зеленым глазом, вылавливая из эфира, если верить пожухлой шкале, станции давно несуществующих городов — Данцига и Бреслау, Молотова и Сталинабада...

На кружевной салфетке, расстеленной поверх приемника, коленопреклонный пограничник в островерхом шлеме и с собакой, изваянный из мрамора, взирал в мраморный же бинокль на портреты бабушкиных родителей. По ним мы и окрестили комнату «праотеческой».

Иногда я приходил сюда поработать в тишине со своими бумагами. Под столом с тяжелым вздохом укладывался пес Бутон.

Он не любил эту комнату и прежде чем войти в нее, поводил носом поверху, втягивая воздух быстрыми мелкими понюшками, будто чуял нечто невидимое и тревожное.

Мне же под сенью предков работалось хорошо и покойно. Ангелы-хранители, святые угодники с икон и хмурые бородатые прадеды с фотографий смотрели на трудящегося раба Божия участливо и покровительственно.

Самым главным предметом в «праотеческой» был бабушкин комод, поверх которого громоздилось допотопное трехстворчатое зеркало-трельяж.

Его темные толстые стекла отражали старинный туалетный прибор с изящными флакончиками, баночками, хрустальной пудреницей и еще какими-то женскими вещицами, назначение которых знала только покойная бабушка.

Однажды мне пришла в голову мысль проверить, сохранился ли за столько времени запах духов во флакончиках. Стеклянная притертая пробка с большим трудом выдернулась из узкого горлышка.

Ноздри втянули слабый-преслабый аромат, чудом не выветрившийся из недр флакончика. Я не успел даже понять, что составляло основу этого смутного, почти неуловимого запаха, как пес выскочил из-под стола и залаял, задрав морду почти к самому потолку.