огда на складе начало темнеть и над входом загорелась электрическая лампочка, Хвостатый вылез из норы.

Бежать в складские помещения было рано. Хвостатый знал, что усатый человек в синем халате еще сидит в своей тесной каптерке и курит, — дымом от его сигарет провонялись все складские дыры.

Нужно было подождать. Хвостатый был крысой рассудительной и никогда не шел на поводу у собственного аппетита, даже когда бывал голоден. Теперь он был очень голоден, так как не ел несколько дней, — с тех пор, как за стеклянной перегородкой появился этот Усатый и закрыл железные двери в ту половину склада, где хранилось все.

Правда, здешние горы мехов, штабеля ящиков и банки с бутылками Хвостатого мало интересовали. Но несколько ночей назад он наткнулся на коробки в углу, от которых шел особенный, уж слишком заманчивый запах. Крысовин не выдержал: прогрыз в картонной коробке дыру.

Это было нетрудно, и Хвостатый славно полакомился сыром, — да так, что еле протиснулся в свою тесноватую нору под полом. Но вот — пришел Усатый и с утра закрыл обитые железом двери. Они теперь не открывались ни днем, ни даже ночью, когда Усатого не было на складе. И Хвостатый недоумевал — что бы это значило?..

Теперь он не отходил от выхода из норы: оттуда могли появиться сородичи, одурелые, голодные крысы разных возрастов, которых теперь немало расплодилось в подполье. Чтобы не вызывать ответных действий Усатого и его компании, крыс необходимо задержать или вернуть назад.

Однажды уже случилось так, что после крысиного набега сюда пришли люди в резиновых фартуках и в масках, с какими-то устройствами в руках, и напустили в норы смертельной отравы.

Тогда многие крысы погибли, — но Хвостатый и еще несколько самых разумных остались и ответили интенсивным размножением; к весне их колония увеличилась больше чем вдвое. Он слышал, как люди говорили, что остались с носом. Весьма возможно, думал крысовин, — людские носы пока крыс не интересовали...

Хвостатый уже знал, что надо зорко следить за людьми, не дать им захватить себя врасплох. И без нужды не высовываться из норы, и не поддаваться на провокации; и никому не верить.

Даже когда какой-нибудь крысенок притащится со склада и скажет, что наелся сыру, — не верить все равно! Это может быть вранье, а может и провокация.

Хотя Хвостатый был крысой умной, хитрой и опытной, — прошлой ночью ему ничего, однако, не обломилось. После того, как Усатый ушел, он старательно обнюхал все уголки передней секции склада.

Однако железные двери в главное помещение оставались закрытыми, а в прихожей ничем стоящим даже и не пахло. Из новых вещей появилась какая-то железная бочка в углу, от которой воняло железом. Железо Хвостатого тоже не интересовало.

Под утро он вернулся в свою нору. Сидел там, однако же, недолго, — покой нарушила суматоха, которую затеяли его сородичи. Бросился к выходу из норы — и быстро понял, что случилось снаружи. Наверное, глупые крысы не выдержали голода — и, как только открылся склад, попробовали проскочить в главную секцию.

Но разве это можно делать днем, при людях? Те, конечно, подняли тревогу, застучали, забегали, кого-то из крыс прибили; остальные разбежались по углам и попрятались в норах. Впрочем, так им, дурням, и надо, — не лезьте раньше времени, думал Хвостатый.

Затаившись возле норы в полуметре от выхода, он не мог видеть, что происходило наверху, зато хорошо слышал топот ног, скрежет чего-то тяжелого, что волочили по полу, ругань рабочих.

Однако, это были не химики из санстанции — те работали молча, их хитрости тяжело было разгадать, одному Хвостатому удавалось... Эти же разговаривали громко, пожалуй, что и ругались, — и постоянно курили. Среди других голосов он узнал молодой голос белобрысого грузчика.

Тот однажды чуть не наступил крысовину на хвост, — с того времени Хвостатый Белобрысого боялся. Усатого там не было слышно, но чувствовалось, что он где-то поблизости.

Хвостатый уже знал, что молчаливые всегда самые опасные: своим криком, как и своей злостью, они молча упиваются сами, мало что оставляя другим. Усатый же был, может, и не слишком зол, но очень опасен.

Но Хвостатый был терпелив и умел ждать. Он не ел уже пять ночей подряд. Вечером на короткое время вылезал из норы; вдоль плинтуса пробирался до заветных дверей и, убедившись, что те заперты, возвращался назад. По дороге ему встречались некоторые из сородичей, которые, как всегда, суетились, искали, куда бы пролезть, — и все напрасно.

Их глупые попытки заканчивались утренними криками людей. Однажды в закрытой части склада лаяла собака, наверное, приведенная для того, чтобы напугать крыс. Но крысы собак не боялись, как не боялись и котов. Коты давно были напуганы крысами и не могли причинить им никакого вреда. Самым большим крысиным врагом был человек.

Наконец, Хвостатый дождался своего. Как только в каптерке погас свет и стихли тяжелые шаги Усатого, он выбрался из норы.