Неподалеку от Бакдена, в Верхнем Уорфдейле, располо* жен Хабберхолм - одно из самых маленьких и чудесных местечек на свете. Он лежит в долине среди высоких торфяных холмов и состоит из старой церкви, трактира и моста через реку.

Летом, когда время таяния снегов давно позади, река редко бывает полноводной, и после двухчасовой ходьбы путник в ожидании, пока откроют трактир, может побездельничать на мосту, глядя, как блестит и мерцает вода.

Когда я подошел, он уже стоял там - коренастый черноволосый человек лет сорока,- угрюмо уставившись вниз и нимало не беспокоясь о том, что сигара, которую он жевал, потухла. Он был чем-то раздосадован, но трудно было поверить, что Хабберхолм не оправдал его ожиданий; поэтому я заговорил с ним.

Мы оба признали, что день сегодня чудесный и что места здесь неплохие, после чего я попытался удовлетворить свое любопытство. Я сказал, что мне нравится Хабберхолм и я стараюсь бывать здесь хотя бы раз в два года. Он ответил, что я совершенно прав и он меня вполне понимает. - Между тем,- заметил я,- у вас такой вид, словно это место вас разочаровало.

- А знаете, так оно и есть,- сказал он медленно. У него был низкий голос и акцент, не то американский, не то канадский.- Хотя не в том смысле, какой вы имеете в виду, сэр. Хабберхолм в полнейшем порядке. Лучше некуда. Но мне так его описали, что я решил: это именно то место, которое я ищу.

А оказалось не то, я ошибся.Затем, не желая, по-видимому, ничего добавить к сказанному, он принялся раскуривать свою сигару. Но, чтобы я не расценил это как проявление недружелюбия, он спросил меня, где я остановился.

Тут выяснилось, что мы оба будем но^ать к премиленькой деревушке под названием Кеттлуэл?:т."щше по долине, но в разных постоялых дворах.

Поболтав еще не-; много, мы договорились не только вместе возвратиться в Кеттлуэлл, но и вместе пообедать; и, подчеркнув, что из нас двоих я старший, а кроме того, могу считать здешние места своими, я добился от него согласия быть моим гостем.

На обратном пути я узнал, что его зовут Харви Лин-филд, что он инженер из Торонто, был женат, но развелся и у него есть маленькая дочка, которая живет с его сестрой. Говорил он довольно охотно и явно был рад собеседнику, но где-то, за всеми его словами, чувствовалось разочарование или растерянность.

После обеда, когда мы, закурив сигары, уселись в маленькой гостиной, находившейся в нашем полном распоряжении, и выпили немного превосходного виски - которое Линфилд пожелал добавить к нашей трапезе,- я осмелился намекнуть, что, по-моему, он чем-то расстроен.

Я не скрывал своего любопытства.- Помните,- сказал я ему,- вы говорили, что Хаб-берхолм мог оказаться тем местом, которое вы искали.- Я умолк и выжидающе посмотрел на него.

Тут наверняка чертовщина,- признался он, разглядывая гофрированный бумажный веер на каминной решетке.- Я сам едва могу поверить, так уж вы и подавно не сможете.

Я попробовал однажды рассказать об этом и застрял на полдороге. Не будь вы писатель, я бы не взялся рассказывать во второй раз. Но вы ездите по свету, разговариваете с людьми и, должно быть, много слыхали о всяких штуках, которым нет объяснения. Вот это одна из таких. Просто чертовщина.

Только не думайте, что это моя фантазия,- продолжал он, серьезно глядя на меня.- Я даже не янаю, с чего начать. Если бы вы рассказали мне об чтом, все было бы по-другому. Я бы просто не поверчл.

Но я ведь не писатель, а простой инженер, и вы должны мне поверить. Подождите, я только налью еще виски и сейчас постараюсь рассказать все как можно лучше.И вот что я услышал.

Компания, в которой я работаю, начал Линфилд, заказала машину одной фирме в Блэкли, и меня послали туда проверить, делается ли там именно то, что нужно. Оказалось, совсем не то. Хотите поподробнее узнать об этой машине? Я думаю, нет.

В общем, они напороли не так уж много, но вполне достаточно, чтобы мне пришлось сидеть в Блэкли, наблюдая за тем, как они это исправляют. Так что в дополнение к блэклейской электротехнической компании мне пришлось терпеть и Блэкли. Забыл сказать, что это было в ноябре прошлого года.

Вы знаете Блэкли? Да? Ну так вот, человеку, попавшему в этот городишко, хочется как можно скорее выбраться оттуда. Особенно в ноябре прошлого года, когда лило как из ведра, а если солнце и выглядывало, я его не заметил.

Такой город можно было построить только в наказание самим себе. Блэкли всегда был рад самому темному и дождливому ноябрьскому дню. Утром, когда я вставал, было еще темно, а часам к четырем пополудни темнело снова, и все это время шел дождь. Даже если вы куда-нибудь заходили, опускали шторы и включали свет, вы не замечали, чтобы стало светлее. Вначале я думал, что у меня неладно со зрением.

Я остановился в гостинице рядом со станцией; из ее окон открывался прекрасный вид на железнодорожные подъездные пути. В ней тоже было темно и сыро. Я трижды менял номер, думая найти что-нибудь получше, но безуспешно.

Ели мы в кафе, где стояли буфеты, горячие блюда подавались под колпаками, а на столах были графины с уксусом и маслом, ножи и вилки,-рассчитанные по крайней мере на жареного быка, но нам нт"сг™ не предлагали жареного быка, а только несколько жалких-кусочков мяса и щедрые порции вываренных овощей.

Обслуживал нас старый официант с синим от болезни сердца лицом и две кислые официантки: одна была длинная и тощая, другая - маленькая и толстая, и обе относились к нам крайне враждебно.

Довольны они бывали только тогда, когда могли ответить, что того-то "нету" или что вы пришли слишком поздно и все уже кончилось. Население гостиницы составляли коммивояжеры, все пожилые, невезучие и недостаточно смышленые, чтобы разъезжать в автомобилях и не ночевать в блэклейской железнодорожной гостинице.