Возле нее более, чем четверть тысячелетия назад, схоронили храбрых людей, восставших против грубого самовластья императрицы Анны Иоанновны и окружавших ее жадных немцев-временщиков. Позднее героям был поставлен памятник.

Как пишет Валентин Пикуль, «на пьедестале еще можно разглядеть факелы, олицетворяющие неугасимую правду, они обвиты оливковой ветвью — символом примирения нового с прошлым».

Здесь лежат казненные на Сытной площади, перед тем изломанные пытками за несуществующий «заговор» против царицы и герцога Бирона, а по сути, просто за смелые высказывания, — кабинет-министр Артемий Волынский (сподвижник Петра) и его «конфиденты», Петр Еропкин и Андрей Хрущев.

Не будем сейчас ворошить путаную пряжу прошлого, выискивать — в чем правота и в чем промахи последних жертв Анны, ненадолго их пережившей.

Важно иное: через 85 лет после казни иной отважный человек, декабрист Кондратий Рылеев, также окончивший свои дни на эшафоте, сложил героическую сагу о Волынском. Обезглавленный Артемий Петрович предстал в поэме пламенным патриотом и борцом против тирании.

Реальный противоречивый человек стал знаменем для новых ниспровергателей деспотизма, вышедших на Сенатскую площадь, как бы за благословением от «Медного всадника»!.. Помянута в поэме и церковь на Выборгской:

Приводили — и сыновей, и внуков... И вот однажды возле Сампсониевского моста, напоминающего своим именем о могиле Волынского, встало стальное, ощетиненное пушками военное судно ХХ века.

Встала на неизменную стоянку «Аврора». Та, что возвестила своим залпом наступление очередного, кровавого и великого, полного ошибок и подвигов этапа войны Света с тьмой, Бога с древним коварным змием корысти...

На палубу заслуженного корабля всходят все новые поколения экскурсантов, с разными чувствами вспоминая грозовые годы, ознаменованные делом человека, в чью честь однажды переименовали Петроград.

Как Петр, как Волынский, как Рылеев и Каховский, как полководцы Великой Отечественной, пролагавшие «дорогу жизни» к обескровленному Питеру и гнавшие от его стен врага стократ страшнее ливонцев и шведов, — не забудется Владимир Ульянов-Ленин.

Тем более, что Пушкин некогда отождествил Петра с теми деятелями, коих сам Владимир Ильич полагал предшественниками нынешних революционеров, а стало быть, и своими предтечами. В одном наброске пушкинской статьи 1831 года находим сказанное по-французски: «Петр есть в одно и то же время Робеспьер и Наполеон (воплощенная революция)»...

Так что — достаточно правомерная смена имен «Санктпитербурха»... быть может, не последняя?