Грусть из-за того, что есть столько солнц, - говорил он себе иногда, анализируя свои чувства, так как оставался прежде всего социопсихологом.

Его рука легла на холодное стекло экрана, на котором виднелись темные пятна и облака пустоты, зеленое пламя газовой туманности, созвездия, которые человек еще никак не назвал и, быть может, никогда не назовет теперь, когда картина небес все время меняется.

Потом он пошел дальше.
В зале управления Арнгейм был не один. Как раз в этот момент освещение выключили, и силуэты людей казались фантастическими в свете многоцветных огоньков контрольных панелей.

- Гарно?
- Да, это я, капитан.

Свет усилился, и теперь можно было различить лица.
В зале были навигаторы Вебер и Сиретти, Кустов - главный инженер фотонных двигателей, Барреж, носивший напыщенный титул ответственного за сообщество, хмурый Шнейдер, представитель Объединенных Социалистических Правительств Европы, и пятеро менее значительных лиц.

Гарно, глава психологической службы корабля, был в таком собрании явно лишним и собрался сказать об этом Арнгейму, но растерянно умолк, заметив, как бледен капитан.

- Мы рассматривали нашу чудесную цель, - сказал капитан с горькой усмешкой.

Гарно инстинктивно поднял голову. Он хорошо знал, где искать голубоватый огонек Винчи, - между цепями красноватых звезд, гораздо более далеких, неимоверно более далеких.

- Мы пересекли орбиту внешней планеты, - продолжал Арнгейм. - И по-прежнему летим к Цирцее. Только...
- Только?
- Есть опасность, что мы ее никогда не достигнем.
- Не понимаю.

Арнгейм устало махнул рукой, и заговорил Кустов, главный инженер фотонных двигателей. Говорил он, как всегда, серьезно и спокойно, но то, что он сказал, было ужасно.

Наступило долгое молчание.

- Мы все всегда знали, что на корабле могут возникнуть неполадки, - сказал Арнгейм. - Но теперь полностью отказывает система выключения фотонных двигателей. Можно не говорить вам, что она довольно сложна, - ведь необходимо задуть самую большую свечу, какая когда-либо существовала. Все пробы, которые мы делали в пути, были вполне успешными, но на этот раз...

Он замолчал и сжал кулаки.

- А если мы не выключим вовремя фотонные двигатели, - медленно проговорил Гарно, - то не сможем изменить курс... и нам не удастся сесть на Цирцее.
- Мы пересечем систему не останавливаясь, - сказал Кустов. - Есть, конечно, и другие планетные системы, дальше. Но шансы обнаружить другую планету земного типа ничтожны.

Начальник отдела космографии кивнул.

- О том, чтобы лететь дальше системы Винчи, не может быть и речи, - сказал Арнгейм. - Здесь находится единственная подходящая для нас планета. Мы можем достигнуть ее за три недели, если не меньше. Но... для этого надо найти средство выключить фотонные двигатели.

- У меня четыре инженера и все техники работают в световых батареях,
- сказал Кустов. - Они не выходят оттуда с тех пор, как была обнаружена неисправность. - Он тряхнул головой. - Вы сами понимаете, какому огромному риску они подвергаются. Но пока они не применяли решительных мер. Если к ним придется прибегнуть... Это действительно последнее средство.

Арнгейм поднял голову и посмотрел на Гарно.

- На борту две тысячи человек...
- ...И из них триста восемьдесят детей, - закончил Гарно. - Если станет известно, что происходит, психическая травма может оказаться роковой. Я должен вас пре...
- Вы скажете им, - перебил Арнгейм. - Это ваша обязанность.
- Вы действительно думаете, что это необходимо? Разве вы всегда сообщали им о всех трудностях, возникавших во время полета?
- Им предстоит колонизовать новую планету, - глухо сказал капитан. - Они приняли весь сопряженный с этим риск. Они преодолели миллиарды километров, Гарно. Они провели в этом корабле двадцать лет, то во сне, то бодрствуя. У них есть дети. У вас у самого есть ребенок... Они должны решать сами. И подать свой голос, рискнуть ли катастрофой или продолжать полет без гарантии, что он когда-либо кончится.
- С самого начала у них не было никаких гарантий, - сказал Гарно. - Одни только обещания, вероятности, вычисленные космографами. И работа двигателей тоже никем не гарантировалась.

Он отвернулся. Он думал об Элизабет. Совершенно без всякого отношения к делу он задал себе вопрос, не забрался ли опять Бернар в гипнорий.

- Конечно, это нелегко, - сказал Арнгейм. - Но ведь только вы по-настоящему их знаете. Вы их всех изучали, давали им тесты. Вы сможете объяснить нам их реакцию.
- Предсказать ее я не могу, - Гарно отошел на несколько шагов и остановился у светящегося полумесяца какого-то компьютера. - Но я знаю, каков будет результат голосования.

Снова наступило молчание. Темные аппараты и светящиеся консоли гудели и пощелкивали. Бесшумно вращались бобины считывающего навигационного устройства. На экране зонда сталкивались бегущие зеленые линии полей тяготения.

- И я, - выговорил наконец Арнгейм, - я тоже знаю, что они выберут.