В проницательных глазах политического представителя мелькнули иронические огоньки.
- А вы уверены, что будет именно так? Я хочу сказать - вам не страшно?

Гарно пожал плечами.

- Да, я боюсь, как и все, - сказал он. - Но я тоже голосовал за остановку двигателей, чего бы это ни стоило.
- А я нет, - мягко сказал Шнейдер. - Видите ли, такая экспедиция воплощает баснословные расходы, очень много времени и очень много надежд... И я слишком боюсь смерти, чтобы помогать ей каким бы то ни было образом. Но, может быть, я просто вошел во вкус этого долгого ожидания и в конце концов полюбил его ради него самого, уже не желая, чтобы оно кончилось. И в любом случае события, кажется, подтверждают мою правоту.

- У нас нет никаких шансов, Поль, - сказал капитан. - Кустов делает все возможное, но он опасается, что не пройдет и часа, как взорвется второй генератор. Это значит, у нас начнутся трудности с очисткой воздуха.

Необходимо будет расположить в разных местах корабля спасательные группы и принять меры, чтобы собрать всех колонистов вместе. Мы сможем тогда отключить некоторые отсеки и сэкономить таким образом воздух и электроэнергию. Вы займетесь этим, Поль?

- Какие у меня полномочия?
- Если понадобится, заставьте их пойти в гипнорий. Мы можем создать полицию, но все должно быть спокойно.
Гарно почудилось, будто у него в желудке лежит что-то твердое и холодное.
- Что говорит Кустов?
- Я его не расспрашивал. Он с самого начала сидит на дне своего ада и делает чудовищную работу.
- Каковы будут наши шансы, если взорвется второй генератор? - спросил Гарно. Но подумал, что уже знает ответ. И во взгляде Арнгейма прочел подтверждение.

Он ушел из зала управления и по трапам и коридорам вернулся в свою квартирку. Элизабет сидела в спальне на краю кровати и плакала.

- Лучше бы ты перестала, - сказал он. - Бернар испугается...

Она покачала головой и указала на дверь гипнория.

- А ты? - спросил он, не оборачиваясь. - Может быть, ты хочешь тоже?..
- Я ведь достаточно взрослая, чтобы бодрствовать с тобой. Просто я немножко поплакала... Но я уверена, что все будет хорошо. Все будет хорошо, Поль, правда?

Растущий Комплекс познал тревогу. И эта тревога ускоряла рост и умножала число выбросов, которые уходили в космическое пространство. Целый лес нитей тянулся к далекому голубому солнцу, которого они могли достигнуть лишь очень не скоро.

Плотные сети нитей покидали родную планету, богатую среду, и протягивались к соседним планетам. Другие нити, еще редкие и немногочисленные, выбрасывались к далеким звездам.

Один из этих выбросов и обнаружил новый источник энергии, относительно близкий, перемещающийся в пустом пространстве. Источник этот был не очень богат, однако близость делала его использование не только желательным, но и обязательным.

Поэтому Комплекс передал выбросу дополнительную энергию и приказал ему быстро выдвинуться в направлении движущегося источника.

- Как только я узнал, - говорил Гарно в темной и тихой спальне, - я испугался за себя. Я боялся, потому что мне впервые надо было по-настоящему выполнять свои профессиональные обязанности. Мысль, что придется вселять уверенность в тех, кто боится так же, как я сам, была для меня невыносима...

- Но ведь ты же не трус, - сказала Элизабет. - Подобный страх мог испытать кто угодно. Такие опасности возникают нечасто, и нельзя требовать от людей сверхчеловеческих качеств.

Они помолчали. Оба вслушивались в искусственную ночь корабля, словно могли уловить в этом огромном стальном шаре шум фотонных двигателей, а может быть, и лязг инструментов, которыми техники ломают, пробиваются... приближаются к взрыву.

Наконец Гарно встал, и Элизабет последовала за ним, потому что знала, куда он идет. Они приоткрыли дверь гипнория и долго смотрели с порога на сына, спящего в слабом ледяном сиянии.

Он покоился в коконе из хрома и стекла. Его обвивали трубки, переливающиеся колдовскими красками.

- Ему что-то снится, я уверена, - сказала Элизабет.
Гарно шагнул назад.
- Не думаю, чтобы я сейчас мог уснуть.
- Ты хочешь пойти туда?
Оба знали, о чем она говорит.
- Тебе необходима какая-нибудь роль, - сказала она, закрывая дверь гипнория. - Мученичество в роли социопсихолога у тебя не получилось, и тебе обязательно надо найти другую. В этом все дело, правда?

Он устало улыбнулся.
- Я боюсь стать таким же бесполезным, как Шнейдер. - Он одевался - неторопливыми точными движениями. - Понадобятся столетия, чтобы люди поняли, какие таланты требуются для звезд.

И он вышел. Через голубоватые галереи и поблескивающие колодцы трапов снова добрался до низа корабля, до его "южного полюса", где фотонные двигатели упрямо продолжали выбрасывать ливень света.
Он сообщил о своем приходе по малому контрольному телевизору, миновал узкий тамбур и оказался в круглом помещении, где на стенах висели защитные костюмы.

- Приветствую вас в нашем пекле, - произнес голос Кустова. - Натяните на себя одно из этих чучел и присоединяйтесь к нам. Вы считаете, что нужно подправить нашу хрупкую психику?
- Вы в этом не нуждаетесь. Кустов, - сказал он, снимая со стены белый костюм. - Просто я хочу быть в первых рядах партера.

Гарно шагнул в мир хрома и пламени, где люди, несмотря на сияющие костюмы, казались совсем неуместными. Хром сверкал на машинах, а огонь - в треугольных смотровых окнах, сквозь которые было видно самое сердце двигателей.

Гарно взглянул на ослепительные кабели, связывающие батареи с главным генератором. Он слышал под ногами рев извергаемой энергии и не мог прямо посмотреть на чудовищное пламя потоков света.

Он узнал высокую фигуру Кустова и помахал рукой. На лице инженера за прозрачной маской блуждала напряженная улыбка.

Кустов взял Гарно за руку и потянул его влево, к мостику, который, казалось, вел внутрь двигателей. Они поднялись по ступенькам и очутились перед трехметровым квадратным экраном. Поверхность стекла была темно-серой.