Страница 1 из 10
Спектрофотометр Добсона № 031, с помощью которого была зафиксирована
озоновая дыра, 20 лет спустя отправили с антарктической станции
Академик Вернадский (до 1996 года – Фарадей)
на заслуженный отдых в Кембридж, в музей
Антарктида и озоновые дыры
М ы продолжаем начатую в мартовском номере «Геосферы» тему антарктических исследований и на этот раз поговорим об озоне и так называемых озоновых дырах. Побеседовать с нами на эту тему согласился ученый, который, пожалуй, больше всех в Украине знает о состоянии и поведении озона над Антарктикой.
В ходе разговора выяснилось, что у озоновой темы имеется множество интересных сторон, знать которые будет полезно нашим любознательным читателям.
Тем более, что в информационном эфире упоминание слова «озон» не влечёт за собой хотя бы скупого пояснения того, что же происходит и может произойти в будущем с этим спасительным для землян газом. Итак, на вопросы главного редактора о том, что окружает озоновую проблему, обстоятельно и с ясностью компетентного специалиста отвечает Геннадий Петрович Милиневский *.
Игорь Дмитрук: Геннадий Петрович, когда вы впервые окунулись в мир Арктики и Антарктики?
Геннадий Милиневский:
мое знакомство с полярными районами началось с Арктики – в 1979 году,
когда мы в первый раз поехали наблюдать полярные сияния в бухту Тикси.
К тому времени мы уже пять лет работали в области активных экспериментов в космосе.
Была такая тема, начиная с 60-х годов, когда в космос запускались
исследовательские ракеты и выбрасывались различные вещества с борта
этих ракет, бариевые облака, инжектировались электроны, создавалось
искусственное полярное сияние.
Я в этой области работал на
кафедре астрономии Киевского университета сразу после его окончания. В
Тикси мы также испытывали нашу телевизионную аппаратуру, которую
готовили для наблюдений в активных экспериментах.
Тикси
– это город в Сибири, в устье реки Лены, где расположена геофизическая
полярная станция. Я этим занимался долго. Практически до 1992 года.
В
1991 году мы участвовали в очень интересном эксперименте с инжекцией
бариевых облаков с борта спутника. То был международный (в основном
американский) космический эксперимент под названием «CRRES» (Combined
Release and Radiation Effects Satellite).
Мы участвовали в нём
на советском судне «Профессор Зубов». Было два похожих
исследовательских судна – «Профессор Зубов» и «Профессор Визе», на
которых стояли пусковые установки для запуска исследовательских
геофизических ракет. Я был приглашён как опытный наблюдатель оптических
эффектов в активных экспериментах в космосе.
Нашей группой в
университете была разработана высокочувствительная телевизионная
аппаратура, фотометры, высокочувствительные спектрографы.
Изучали
спектральный состав искусственных облаков в космосе, их динамику.
«Подкрашивая» силовые линии магнитного поля, исследовали различные
процессы в области физики плазмы в ионосфере.
Были
использованы светосильные объективы, которые изготовлялись на
предприятиях ЛОМО и «Карл Цейс» в ГДР. В телевизионной же аппаратуре,
которую мы сами частично разрабатывали, использовались
высокочувствительные телевизионные трубки, которые проектировались в
Ленинграде.
И вот однажды, после того, как бариевое облако
было утром выброшено на высоте около 500 км, я обнаружил очень
интересное явление.
Известно, что когда облако паров бария в
ионосфере под действием солнечного ультрафиолета ионизируется и эти
ионы начинают вытягиваться вдоль силовых линий магнитного поля,
развиваются различного типа плазменные неустойчивости.
<< [Начало] < < 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 > > [Конец] >> |