С некоторым трепетом ступил я на землю святилища Тиннит. Место это, надо сказать, угрюмое: бугры и впадины, поросшие жёсткой травой, оплывшие археологические раскопы, дикие заросли.

В смыкающихся кронах платанов и эвкалиптов возятся тысячи скворцов — лишь их несмолкаемый гомон звучит жизнеутверждающе в этой обители смерти.

По саду проходят две тропы: налево вверх и направо вниз. Я выбрал левую, и она скоро привела меня к полуобвалившемуся своду какого-то строения.

Наклонный вход упирался в темень, откуда несло сыростью и тайной. Не решаясь войти, я вглядывался в сумрак, постепенно различая замшелые остовы колонн, груды камней, кладку стен.

Неизвестно, сколько стоял бы я, завороженный загадкой, если бы не вздрогнул от звука крадущихся шагов за спиной.

К счастью, то оказался не мертвый карфагенский жрец в истлевшей хламиде, а небритый страж пунических древностей, недавно приветствовавший меня у турникета.

Он решил помочь мне, рассчитывая на бакшиш. «Терме роман!» — важно указал мой гид на подземелье.

Стало быть, простая римская баня. Ну, не баня, так термы — с парилкой, мыльней, бассейном, массажной и мраморными скамьями для неторопливых бесед.

За две тысячи лет заведение римских коммунальщиков ушло под землю, заросло травой и терновником.

Под ногами звякнула плитка со следами изображения. Возможно, упомянутые у Флобера «незначительные римские мозаики»...

От бани поводырь привел меня на лужайку, уставленную покосившимися столбиками-пирамидками. Тут он сделал широкий жест, означающий приглашение к осмотру.

Перемещение в пространстве на пять десятков метров равнялось переходу в другую эпоху — на полтыщи лет древнее той, в которую строились термы.