амое честное в мире русское телевидение выдало в эфир новое пособие для коллекционеров фобий: «Рабы и рабовладельческий строй в условиях современного укропского мира» .

Смеялись весь вечер. Утром с кумой на контр-разведку, в магазин. Развлечений тут маловато, поэтому, как говорится, лови волну.

Стоим, слушаем. Пенсии… Зарплаты… дали — не дали.. ехать — не ехать... выплатють — не выплатють. Газ отключать — не отключать. Свет отключать — не отключать. Воду дадуть — не дадуть.

Тьху на них.

Кума не выдерживает, начинает диалог, мол, так вот и так, беда новая идёть, будуть обривать в рабы. И как положено лекцию во всех картинках.

— Девушка, что вы несёте, вот из-за таких как вы, люди и с ума сходят, и блокпосты пополняют, — жестко сказанное от мужчины лет пятидесяти, подрезало нас в желании потролить русское телевидение.

Да, дела! А ещё летом, тут бы такие баталии разворачивались. Одни органы, да Ляшко верхом на холодильнике, куда их складывались, два месяца обговаривали. А бомбы фосфорные. А консервы из младенцев.

Да! Все-таки даже от российского телевидения есть противоядие, — российское телевидение. Когда всё время врать, то действительно перестанут верить.

Мы, так сказать, перевели всё в шутку и извинились, мол, сюжет был, вот, думаем, правда или нет, что народ по этому поводу знает. В этих целях, мол, и завели разговор.

— Слушай, а может это, и правда куды сдаться, — грустно сказала Валентина Петровна, — може кому там из рабовладельцев борщи варыть или там, огород перекопать, я уже на всё согласная, пенсии ж нэма.

— Угу,  — поддержала её продавец Света, — а вдруг ещё и рабовладелец попадётся красивый, молодой, богатый, помните, как в рабыне Изауре, азигунгаруге, — пропела она.

Бабы заулыбались.

— И то верно, — поддержала безработная аптекарша Лариса, — а ну, девки, выкладывай, де там хороших рабовладельцев дають и в рабы принимають. А шо, мы бабы видные, одной рукою обымем, другой грудью прыдавим. И дывы, уже азигунгаругэй и мужик твой, и хозяйство, и детишки пошли, любов там.

— Тьху на вас, — махнул рукой Петрович, — мужиков вам мало, в Изаруры захотели, а ежели ото гэй, шо делать будете.

— А мы будем требовать от хунты рабовладельческой, чтобы права соблюдались, — разошлась кума, — бабам рабовладельцев мужиков, а мужикам, молодок, и чтобы без брака там, без эгэгэй. Не, ну, кто эгэгэй, мы ж демократична страна, тому хай рабовладелец гэй.

— Слушай, Петрович, не порть романтику, — завозмущались бабы, — а то мы тебе щас восстание рабов устроим.

— Да, — грустно сказала Наташа, дежурная с местного разъезда, — а то мы тут не рабы. Голосуем под автоматами, да за карточку, чтобы «скорую» вызвать. А нужна она та «скорая» скоро будет. Без пенсий, без зарплат, в голоде.

Мы с вами давно рабы, то федорыча, теперь, вон, пан атамана грициана. Правда, лучше уж, как там говорят, хунтовскими рабами быть, те хоть покормят и оденут, а не картонкой или автоматом в зубы. Давай бабы. Трави политинформацию. Хочь помечтаем.

Мы с кумой быстренько ввели всех, кто ещё не смотрел «рашафобия-тв», в курс дела.

Ожил даже Петрович:

— Дивчата, якщо по два раба западенцям давать будуть, то я в теме, тока с бабкой, я её не брошу,  — выступал Петрович, — хай нас беруть обох. Я висим раз був на западенщини, У санатории.

Ох, и добре ж там люды живуть. У них так всё красиво называется усе. Заборчики там, ворота, обналичка там всяка, цвиточкы. Щас вспомню. О, файно. А у нас не файно, без пенсии совсем не файно. Тока нас старых нихто уже не возьмёт, ни в плен, ни в рабство.

— Петрович, не дрейфь, — поддержали мы его, — если масть пойдет, пойдем в рабопартизанческий отряд. Будем себе хозяев хороших отвоёвывать. И тебе с бабкой чо нить отобьем.

В общем, бабы все же завелись. В магазине хохот, как будто пенсию дали и праздник на рисовался. И сколько историй вспомнили про хорошие отношения рабовладельцев к своим, так сказать, владениям. И, даже, оборотные ситуации, вот, мол, как с Хюрем Султан.

Полчаса не прошло, а в магазине все румяные, разгоряченные, весёлые, чего давно не было, прямо красота. Ну, вот хоть бери и веди в Укррабторгтрест.

И все сразу захотели в Роксоланы. Марковна даже чуть–чуть исполнила танец живота, хотела всю прыть показать, но размеры магазина не совпадали с амплитудой размаха талии, поэтому ограничились покачиваниями.

Мужик, этот, который ругался изначально, махнул на нас рукой, что, мол, возьмешь с бабьего базара, но уходя, уже без злости сказал:

— А может и правильно, вы делаете, что в юмор переводите. А то плетут, плетут, плеваться хочется. Устали уже от этих бредней.

Так что ты это, хунта рабовладельческая, слухай, бабы тут постановили, шоб там без обману було. По честному. Рабовладельцев пьющих не подсовывать, и женатых тожеть, договорились?!

И русским тссссс!

Бо воны ж, заразы, сразу на наши лучшие кадры глаз положать. Им же шо соврать, шо стёбнуть, одинаково.

Олена Степова